В свое время истории о трудном
трудовом детстве были неотъемлемой частью биографии советских деятелей
разного уровня. Если будущий ответственный работник ребенком не пас
гусей или не стоял до поздней ночи у станка, это выглядело
подозрительно буржуазно, так что соответствующие эпизоды выдумывались,
даже если их не было. Все ужасы эксплуатации малолетних безоговорочно
приписывались бесчеловечной жестокости царского режима и буржуазного
строя. Советские же дети могли учиться в школе, а не трудиться с утра
до ночи лишь благодаря мудрости советского руководства. Между тем
история применения детского труда в Европе и Северной Америке говорит о
том, что самая жестокая эксплуатация детей приходилась на годы ранней
индустриализации. Когда же промышленность развивалась до определенного
уровня, использование детского труда под давлением общества сходило на
нет. Так что дело здесь в общих закономерностях развития, а не во
врожденных пороках капитализма.Детей заставляли работать с незапамятных времен, но работа эта обычно была вполне посильной и даже полезной для здоровья и общего развития. Собирание грибов и ягод, выпас скота, походы за водой и прочие радости сельской жизни были, в сущности, не столь уж обременительны. Но начало промышленной революции перевернуло все представления европейцев о босоногом детстве. Революция эта началась в Англии во второй половине XVIII века, и то, что она несла с собой, нравилось далеко не всем. Английские рабочие нередко роптали против низкой заработной платы, ломали в знак протеста дорогие фабричные машины, а могли и помять бока управляющему. Работодатели мечтали о более послушных, более беззащитных и по возможности физически слабых работниках. Дети подходили как нельзя лучше, и вскоре британские предприниматели перешли к массовому рекрутированию детей в возрасте от восьми до четырнадцати лет.
Дети попадали на фабрики двумя путями: либо их отправляли туда родители, либо, если отца и матери не было, с работодателями договаривались приюты или работные дома. Родители посылали детей в цеха, конечно, не от хорошей жизни, просто бедным семьям было не на что жить. От трудоустройства не были застрахованы даже дети более или менее благополучных родителей. Так случилось, например, с будущим великим писателем Чарльзом Диккенсом. Отец писателя Джон Диккенс был клерком в госучреждении и, как лицо интеллигентной профессии, считался джентльменом. Как и подобает сыну представителя среднего класса, Чарльз учился в школе и мог рассчитывать на дальнейшее образование. Но в 1824 году Джон Диккенс не смог расплатиться со своими кредиторами и был брошен в долговую тюрьму Маршалси. Чтобы свести концы с концами, семья, в которой было восемь детей, отправила Чарльза работать на фабрику по производству ваксы, где будущий литератор по десять часов в день наклеивал этикетки на коробки с кремом для обуви за 6 шиллингов в неделю. Вскоре, правда, отец вышел из тюрьмы и забрал мальчика с фабрики, но тяжелые воспоминания преследовали Диккенса всю жизнь.
В случае с сиротами все было намного проще. Предприниматели практически покупали их из работных домов и подписывали с ними кабальные контракты, фактически превращавшие их в рабов. Так поступал, например, Джордж Кортолд, владелец шелкопрядильной фабрики в Эссексе и большой либерал. Кортолд был ревностным протестантом и убежденным противником всякой тирании. Он, будучи англичанином, восторженно приветствовал американскую революцию и даже прожил несколько лет в США, а позже, уже вернувшись на родину, точно так же поддерживал французскую революцию. Но все это не помешало ему заделаться настоящим рабовладельцем. Кортолд покупал детей, в основном девочек, в работных домах Лондона, причем предпочитал брать их в возрасте от 10 до 13 лет. Бизнесмен платил по £5 за ребенка сразу при покупке, а потом доплачивал £5 через год, если ребенок все еще был жив. Работный дом обязывался обеспечить ребенка "полной сменой обыкновенной одежды". Заполучив очередную девочку, Кортолд заключал с ней отдельный контракт, согласно которому сирота была обязана трудиться на фабрике, пока ей не исполнится 21 год, причем заработная плата составляла 1 шиллинг 5 пенсов в неделю, в то время как взрослая работница получала 7 шиллингов 2 пенса. Налаженная система дала сбой только однажды. В 1814 году несколько девочек сбежали с фабрики и рассказали о жестоких избиениях, которые устраивала фабричная приказчица. Кортолд погасил начавшийся скандал, уволив виновную в избиениях, и поставил наблюдать за трудовым процессом своих четырех дочерей. Неизвестно, прекратились ли на фабрике избиения, но разговоры там точно прекратились. Дочери Кортолда были такими же набожными, как он сам, а потому заставляли работниц во время работы петь религиозные гимны и категорически запрещали им разговаривать друг с другом. Больше о побегах с фабрики никто не сговаривался.