Жизнь замечательных людей
Дима Орлов молод, красив, обаятелен, умен и чертовски похож на актера Патрика Свейзи. Русский Диор — именно так (сокращенно от имени и фамилии ДИма ОРлов) величают одного из лучших отечественных стилистов. У него за плечами Академия парикмахерского искусства WELLA DOLORES и BOSCO di CILIEGI. Кроме того, Дима — чемпион мира по версии Книги рекордов Гиннесса (24-часовой сеанс макияжа). А звездным списком клиентов, с которыми довелось работать Диме, мог бы гордиться любой мастер. Ингеборга Дапкунайте, Инна Чурикова, Анастасия Волочкова, Валерия, Дмитрий и Елена Маликовы, Евгения Крюкова, Елена Корикова, Марианна Вертинская, Юлия Бордовских, Мария Киселева, ведущие «МУЗ?ТВ», герои глянцевых изданий Officiel, Elle, Vogue... Русский Диор воспитывает также учеников и мечтает покорить Голливуд...
— Дима, а почему сразу Голливуд? На Западе работается лучше? Чем вообще, на ваш взгляд, отличается бизнес стилиста и компании, в которой он трудится в России, от того, как это происходит за границей?
— Принципиальных отличий, думаю, нет. И там, и здесь умеют ценить высокий уровень профессионализма, и мы целенаправленно стремимся повышать свое мастерство, свой класс, продвигаясь к некой верхней точке, которую пока никто не определил. Является ли по большому счету Голливуд пределом мечтаний? Да нет, конечно. Он есть в планах. А почему бы и нет, если я достаточно опытный мастер? Просто в Голливуде пока обо мне не знают...
— К сожалению...
— Или к счастью, потому что это дает мне возможность каким-то образом подрасти здесь. Значит, пока не время. Ведь ничего случайного нет — все закономерно.
— Принципиальных отличий у нас и на Западе, вы говорите, нет. А какие есть?
— Ну чем отличается моя работа от работы зарубежных стилистов? У них, во-первых, гонорары значительно выше — мастера хорошего уровня больше получают. Во-вторых, у большинства из них, как правило, есть команда профессионалов в своей области: PR-менеджеры, коммерческие директора, решающие за них какие-то финансовые вопросы. А здесь все это пока не поднялось до какого-то определенного уровня. Нередко бывает так: звонят коммерческие представители некой фирмы, производящей, скажем, одежду, приглашают меня как стилиста вместе с командой на Неделю высокой моды, чтобы я причесал и подкрасил моделей. И со мной же утрясают финансовые вопросы. А я как человек тактичный и скромный начинаю торговаться: «Может, не семьдесят долларов за данную услугу каждому стилисту, а немного больше?» Я не говорю о своих гонорарах — они, безусловно, чуть выше, чем у моих мастеров. Но весь ужас в том, что порой фирма не выдерживает ценовой политики и мне приходится делиться личными деньгами со своими людьми. Потому что я без них ничто. Короля делает свита. Да, возможно, я идейный и творческий вдохновитель, но чаще они мне подбрасывают идеи — без них я многое не могу сделать. Поэтому для меня ценно коллективное творчество. Я не единоличник. Вот, наверно, этим и отличается работа наших стилистов от западных — у них все поставлено грамотно: как только человек выбивается из грязи в князи и начинает что-то собой представлять в плане профессионализма, у него тут же появляются свои адвокаты, ассистенты, помощники...
— Агенты...
— И агенты, совершенно верно. И каждый из них в свою очередь занимается своим вопросом профессионально.
— А у вас есть такие люди?
— Мне повезло, у меня есть такая команда помощников, среди которых та же Катя Владыкина, отвечающая за PR. Именно благодаря ей мы сейчас и беседуем.
— Приучаете ли подчиненных экономить деньги и средства или это порочная практика: творческий процесс не предполагает урезания расходов?
— Я бы сказал наоборот — мои подчиненные воспитывают меня в плане экономии денег. Как раз они порой намекают мне, что я слишком расточителен. У меня нет ни накоплений, ни сбережений. Не потому, что я старательно этого избегаю. Просто я зарабатываю ровно столько, сколько трачу. И трачу, соответственно, столько же, может, даже чуточку больше. Вместе с тем я не люблю жить в долг, но мне приходится, потому что есть вещи, которые нужны сейчас, а не завтра. Я не занимаюсь накопительством, как это, грубо говоря, делали мои предки: не коллекционирую дома ковры и хрусталь и не складываю в кубышку золото. Но если вижу вещь, без которой сейчас мне не прожить — она создаст мне настроение, а я передам его дальше по цепи (клиентке, подчиненным и так далее), то, соответственно, она должна мне принадлежать. Это часть цепи, по которой ток положительных эмоций идет дальше. Я не экономный человек, я против сбережений, но кредиты беру с удовольствием — что-то себе приобрести, потому что знаю: их я выплачу наверняка. А вот копить на то, чтобы купить, я не сумею.
— Что это может быть за вещь?
— Например, если в ассортименте наборы кистей для макияжа за 30, 40, 50 баксов или выше, я обязательно покупаю дороже, то есть красивее и качественнее, скажем, за 200 долларов. И только лишь потому, что там вместо никеля на обушке кисточек золотое покрытие в 18 карат.
— И у вас есть такой набор?
— Да, когда я его увидел, подумал: если мои услуги стоят довольно дорого, то клиентке было бы весьма приятно (ей наверняка не претила бы эта мысль), что я делаю макияж золотыми кисточками.
— Много приходится вкладывать средств в бизнес?
— Конечно. Это, безусловно, и дорогие инструменты, и хороший материал для работы, качественный настолько, чтобы, во-первых, соответствовать всем профессиональным требованиям, а во-вторых, чтобы и с эстетической точки зрения это выглядело красиво. Я недавно был на выставке в Китае и очень много денег потратил на приобретение именно таких вещей. Кстати, набор кистей я купил там же.
— Когда клиенты видят, какими прекрасными, но дорогими инструментами и расходными материалами вы пользуетесь, они не ропщут на цены?
— Всякое бывает...
— Что вы испытываете, когда называете клиенту цену? Не посещают мысли типа «мало взял...» или «я же в магазине продукты не бесплатно покупаю...»? Не было ли в вашей практике ситуаций, когда клиенты вас недопонимали?
— Совсем недавно одна из моих новых гостей (непостоянная клиентка) задала такой вопрос: «Скажите, а сколько стоит макияж?» И когда я озвучил ей цену, она удивилась: «Боже, как дорого! А почему?» Я ответил: «А потому, что вы пришли к одному из лучших, я это делаю очень хорошо и 15 лет работаю над тем, чтобы постоянно совершенствоваться. Я ведь продаю вам не количество израсходованных теней из баночки, а свое мастерство и профессионализм. А они стоят денег, так как я вложил в обучение очень много средств и, кроме того, потратил время и силы. И это практически единственное, что я умею делать высококлассно и зарабатываю этим на жизнь».
— То есть вы всегда обосновываете сумму?
— Конечно. Вы ведь не придете в магазин и, увидев цену на изделии Dolce & Gabbana, не спросите, почему так дорого. Снимите этикетку — оно будет стоить дешевле.
— Торг здесь неуместен?
— Наоборот. Я же не в магазине — я могу торговаться. Но если со мной начнут спорить из-за каких-то десяти или тридцати долларов за большой хороший заказ, знаете, что я скажу: «Меня унижает эта торговля. Давайте я просто сделаю все это бесплатно — лучше подарю, чем буду препираться из-за мелочи». Мне так проще. Точно так же и с гонорарами для моих мастеров: мне проще отдать свои деньги, чем объяснить, почему нам не заплатили больше. Мне куда важнее, чтобы мастера получили за свою работу причитающуюся им сумму. Чтобы в следующий раз никто из них не заявил: «Ой, ты знаешь, у меня голова заболела, и я сегодня не приеду», зная, что я, например, без них не обойдусь. Понимаете? Вот в чем цена вопроса.
— Беда прямо с этими клиентами. Истерики не закатывают за плохое, на их взгляд, обслуживание?
— Случалось. Но не всегда это является следствием оценки клиентом моего труда. Я несколько лет подряд занимался созданием образов ведущих церемонии вручения премии «Ника» — российского аналога «Оскара». Все они в течение последних трех-четырех лет были моими клиентами, потому что сложились хорошие творческие отношения с Юлием Гусманом и его командой. Запомнилась работа со многими актрисами. Так вот: однажды, находясь в кресле, Инга Дапкунайте, видимо, перенервничав, ни с того ни с сего заорала на меня: «Что ты вообще натворил! Ты все делаешь не так!» Стоял такой крик и шум до потолка, что я просто оторопел, потому что этот поток отрицательной энергии был для меня неожиданностью.
— Что же вы ей ответили?
— В первую секунду я растерялся, потому что точно знал, что сделал все абсолютно правильно, и у меня было страстное желание бросить ей: «Все, давай! Пока, милая!» Многие на моем месте так бы и поступили, встали бы в позу, развернулись и ушли. А я, слушая ее, вдруг уяснил, в чем, собственно, проблема. Вся эта беготня с костюмами, макияжем, прической кого угодно достанет, текст не выучен, скоро выходить на сцену, а она ничего не успела. Все эти эмоции накапливаются, и происходит взрыв. Человек выплескивает — неважно что — в лицо первому, кто попал под горячую руку. У творческих людей должна быть какая-то отдушина, груша, отколошматив которую, можно выпустить пар, получить разрядку. Я и оказался такой вот, с позволения сказать, грушей. И я решил, что раз уж человек должен освободиться от эмоций, то пусть уж жертвой буду я, так как я это понимаю, а другие не поймут. Поэтому я просто выдохнул: «Кричи. Хочешь — ударь, тебе будет легче...»
— Не ударила?
— Она выкричалась, успокоилась, а через 15 минут подошла, обняла меня и говорит: «Слушай, прости! Ты первый, кто так поступил со мной».
И все. С этой минуты мы стали близкими друзьями. Я произнес свою фразу не специально, и она не целенаправленно вылила на меня поток отрицательных эмоций. Но осознание того, что наш маленький диалог ничто по сравнению с большой глобальной ссорой, которая могла бы вспыхнуть, позволило мне повести себя так, а ей — вот этак. Так что мы не поссорились, и это больше сблизило нас, нежели оттолкнуло. В результате одна из моих первых фотографий была именно с Ингой. Она везде говорила, что это мой стилист, и пропиарила меня по всем средствам массовой информации, за что я ей, конечно, благодарен.
— Говорят, вы учились с Сергеем Зверевым в одном училище...
— Да, но в разное время и по разным специальностям. Я осваивал профессию портного верхней одежды. И первый мой заработок, кстати, связан именно с временами, когда я был довольно молодым человеком (мне было 14 лет). Тогда в моду вошли брюки-бананы. Ну брюки и брюки, но я, задумав сшить их для себя, изощрился во всем своем творческом проявлении. У меня очень хорошо, скрупулезно получались какие-то мелкие заделки, и я насытил их всякими деталями: шлепками, хлястиками, застежками, халинитенами, мелкими контрастными кантиками. Не успел я закончить, как друзья тут же предложили выкупить у меня брюки за любые деньги. А я в то время заприметил баснословно дорогие туфли — они стоили 70 рублей (в те лохматые годы был совсем другой порядок цен, и элитная обувь стоила примерно 50–60 рублей). Они стояли в нашем Центральном универсальном магазине, стояли долго, потому что были настолько дороги, что никто не решался к ним подойти. Поэтому на предложение друзей продать «бананы» я от балды бросил: «Семьдесят!» Что самое удивительное, возражений не последовало. Мы ударили по рукам, и, получив требуемую сумму, я тут же приобрел вожделенные туфли. Так я заработал (и потратил) свои первые деньги.
— Зато сейчас у вас клиентов хоть отбавляй. Увеличению их численности помогает гибкая ценовая политика или что-то еще?
— Для меня первоочередная цель — не срубить денег, а качественно выполнить свою работу, заинтересовать собой людей, которые ко мне приходят как к профессионалу, и в свою очередь заинтересоваться человеком, чтобы пролонгировать наши отношения. Для меня маленький, но стабильный заработок значительно важнее сиюминутных и молниеносных прибылей. Хочется работать и получать определенную сумму постоянно, чем один раз хапнуть.
— Как говорит один наш знакомый, хапать надо всегда, но помаленьку.
— Верно. Кроме того, у нас постепенно развивается профессия стилиста, ее все больше и больше начинают оценивать люди, которым необходимы наши услуги. Я со своей стороны стараюсь постоянно повышать свой профессионализм, знать все о своей работе и обо всем понемногу, что касается смежных областей, — вот задача и цель, к которой я старательно продвигаюсь. И таким образом растут гонорары — не я их буду сам назначать, а люди будут платить столько, сколько я буду для них стоить.
— Спрос рождает предложение, а цена, соответственно, формируется благодаря спросу...
— Да. Сначала мы расширяем круг клиентов, потом поднимаем цены на свои услуги. Это, вероятно, звучит цинично, но так диктует жизнь, иначе-тупик. Чтобы соответствовать определенной марке, нужно всегда пребывать в прогрессии. А чтобы иметь больше денег, надо вкладывать в обучение за границей, в хороший прикид, в качественный инструмент и аксессуары (золотые кисти не исключение) и во многое, многое другое.
— Ради карьеры приходится, наверно, от чего-то отказываться?
— Я не хочу отказываться от одного ради другого. Поэтому с удовольствием трачу заработанные деньги.
— Иными словами: «Если хочешь быть счастливым — будь им!»
— А это прекрасно — быть счастливым человеком, и я могу себе позволить быть им, быть самим собой. Ведь я живой человек, такой же несовершенный, но я не робот и не Бог. И как живой человек я, естественно, подвержен депрессиям, печали, грусти, радости, я, как и другие, тоже плачу. Все должно находиться в гармонии. Позитив и заряд имен, названий заведений, цифр, букв — все, что нас окружает, влияет на нас. Оно сверху, под нами и внутри нас. Главное — быть в ладу не только с самим собой, но и с друзьями, природой, миром, со вселенной, в которой мы живем и трудимся. И если это у вас получается — вы самый счастливый человек.